путе-ШЕСТВИЕ на мыс Анива

11.12.2013
Добавил:maksimPetrovich
 

место о. Сахалин, мыс Анива

время лето 2013 г.

Автор Валентин Соколов

ссылки по тексту в самом конце рассказа

(действия, описываемые в тексте, не повторять (1))  


На юг

Поход на мыс Анива я запланировал, когда на пароме Холмск – Ванино временно покидал Сахалин. Я смотрел на хмурые берега родного острова и понимал, как много ещё осталось в нём, где обязательно надо побывать.

Тогда я отправлялся в очередное автостопное путешествие, этот раз по Дальнему Востоку. Мой путь пролегал через Приморье, Хабаровский край, долину Амура, пролив Невельского – самое узкое место Татарского пролива, сахалинский мыс Погиби, и дальше на юг до Макарова. По возвращении на остров, думал я, стоя на палубе и глядя на прячущиеся в тумане сопки, нужно будет пройти вдоль Татарского пролива и достичь мыса Крильон – полюбоваться оттуда Японией.

Идея похода на Крильон крепко засела в моей голове, однако, друг отговорил меня, сказав, что на Крильоне делать нечего, а лучше идти на мыс Анива! Там, мол, заброшенный японский маяк, да и вообще места красивые.

Мыс Анива, так мыс Анива. Выдалось свободное время, наладилась погода, и я втихаря сбежал от цивилизации с её долбящей музыкой в соседних квартирах, непотребством и смогом на улицах, лоснящимися супермаркетами и автомобилями с вросшими в них людьми.

В день моего побега за окном вопреки прогнозу с утра вдруг зарядил дождь. Сиротливо оставив заполненный рюкзак стоять у стены и смирившись с мыслью перенести поход на неопределённое время, я зашёл в интернет? чтобы вновь изучить – на будущее – маршрут до мыса. Но когда на экране появилось фото Анивского маяка, я обличил себя в малодушии и, взяв бэг (2), стремительно вышел в дождь, который, впрочем, уже заканчивался. Когда я на рейсовом автобусе подъезжал к Корсакову, дождя там и вовсе не было.

Итак, моё путешествие на мыс Анива началось. Предполагалось, что на всё про всё займёт от 3 до 10 дней. Помимо самого мыса я намеревался – при лучшем раскладе – обогнуть его и возвращаться домой по восточному побережью. С собой я взял: палатку, спальный мешок, котелок с ложкой и кружкой, фотоаппарат, спички, нож, атлас Сахалинской области и др. Из продуктов при мне было: 6 упаковок картофельного пюре “Дощирак”, 6 пачек куксы, пакет сухарей, 5 сникерсов, полкило колотого грецкого ореха (очень калорийный), несколько пачек каши быстрого приготовления, пакетированный чай, сахар, витамины (в условиях физического напряжения вещь незаменимая). Не спорю, много суррогата, но на приготовление пищи тратить время не хочется, особенно когда путешествуешь в одиночку. В автостопе проще – на трассе полно всяких недорогих кафе, а вот в условиях дикой природы выбирать не приходится – ешь то, что взял с собой.

От Корсакова я решил добираться исключительно на попутках – так называемым автостопом. Как заявил авторитетно Вольный музыкант Сеня Вятржик в телекамеру на фоне застопленной (3) им машины, автостоп – это клёво. Конечно, клёво: во-первых, бесплатно, а во-вторых, живое общение с водителем, которое может перерасти в дружбу.

На трёх машинах я проехал небольшое расстояние. Четвёртой застопленной мною машиной стал синий Камаз с синим домиком (с крыше и окнами) в кузове. Как пояснил добродушный водитель Гена, домик он вёз для рыбаков на стан, что вблизи Новиково.  

По дороге вышло два казуса. Сначала пробило заднее колесо. Когда Гена снимал прикреплённую ко дну кузова массивную запаску, она сорвалась и всей своей тяжестью упала прям на него. Я помог Гене вылезти из-под тяжёлой запаски (камазовская, как-никак). Оказалось, ему гаечным ключом пробило руку, и вести машину дальше он не мог.

Кисть перевязали. Остановили проезжавших мимо ребят, попросили у них позвонить (наша связь не действовала) на Генину базу, и Гена остался дожидаться коллег, а я отправился дальше (4).

До Новиково – самого южного населённого пункта Тонино-Анивского полуострова – оставалось вёрст десять. Пройдя километр-другой по грунтовой дороге, я застопил легковой автомобиль и скоро уже был в Новиково. А там солнышко светит во всю! Вот, что значит, действовать вопреки обстоятельствам – пойдешь решительно в дождь, а он возьмёт и кончится. Хотя, ко всему надо относиться с разумением, даже к самому авантюрному предприятию.

Посёлок Новиково назван в честь легендарного крейсера “Новик”, затонувшего в русско-японскую войну у берегов Корсакова. Некогда тут действовал угольный разрез, нынче же посёлок доживает свой век, как, впрочем, и многие другие посёлки и малые города в России. Сам же разрез, вроде как, был включён в список (стратегических) объектов, которые власти в 2009 году отдали китайцам в аренду на какой-то длительный период. Удивляться ничему уже не приходится.

Сделав окончательные покупки в местном магазине, в котором в аккурат к моему приходу вырубили свет, я отправился в путь. Приятно удивило в деревне наличие детей и молодёжи – не смотря ни на что, народ ещё живёт и продолжает себя в истории. Причём живёт довольно-таки неплохо: по посёлку разъезжают джипы, в деревянных двухэтажных домах барачного типа – пластиковые окна. Хотя разрухи там тоже хватает.

И вот, движение теперь только на юг, до мыса Анива! На окраине посёлка трое мужиков заинтересовались моей персоной. Разговор зашёл о предстоящем мне маршруте. Один из них – пожилой – начал было наводить жути относительно здешних медведей, голодных от того, рыба в реки на нерест зашла слишком поздно, но другой его тут же осёк, мол, нормально всё будет, главное, не злить зверя. При этом он вынес из дома карту, и мы ещё раз окинули взглядом западное побережье Тонино-Анивского полуострова. 

d

d

Попрощавшись с мужиками, я перевалил бугор и стал спускаться к рыбацкому стану. Как раз время шло к обеду, и чтобы не тратить время на разжигание костра, решил попросить кипятка у рыбаков. Проблем с этим никаких не возникло – я никогда не сомневался в добродушии и безотказности наших рыбаков, дальнобойщиков, вояк и прочего простого люда. Рыбаки сидели за столом под открытым небом. Выслушав мою просьбу, один из них властно поманил рукой, давай, мол, подтягивайся сюда.

Среди рыбаков оказался парнишка из Питера, на вид слегка постарше меня. Его выдало характерное для европейской части России произношение. Быстро нашли с ним общий язык. Оказалось, турист ещё тот. На Сахалине уже в четвёртый раз, и всё по работе. Он сокрушался, что с собой нет туристской снаряги (5), а так в свободное время сходил бы на маяк Анива. Тут же он поведал о том, на озере Ладога есть высотный деревянный маяк 19 века (!) постройки, который даже не включен в список охраняемых объектов. Маяк, даром, что деревянный, не рушится! Удивительное дело! Наверняка из карельской сосны построен.

На прощанье я крепко пожал рыбакам руки.

Как же всё-таки здорово после сытного обеда шагать вдаль, созерцая потрясающие красоты родного края. Дорога по побережью с открывающейся панорамой гор, облаков и залива Анива породило эти строчки:

 

    Как же всё-таки красиво

Утро моего залива.

Нам такое и не снилось - 

Утро моего Залива

                                               

Обычно так песни и рождаются. Во всяком случае, у меня. Природа сама подбрасывает темы и рифмы для стихов и песен, и мелодию к ним. Человеческая музыка родилась из звукоподражания природе: пению птичек, реву львов, песням китов и дельфинов, шуму ветра и волн. Поначалу в ход шли свистульки, свирели, гусли, там-тамы, диджуриду, варганы; позже – баяны, балалайки, скрипки, рояли; ну и в конце концов (или лучше – в конце времён) – электро-гитары, синтезаторы; и в итоге в большинстве своём всё свелось к циничной электронщине и откровенной попсе.

На природе даже плэйер слушать не хочется (да и зачем?). Более того – я выключил сотовый телефон. По официальной версии – для экономии батареи, а по сути – чтобы мир не дорвался до меня посредством этой трубы и не нагрузил меня своими срочными и глобальными проблемами. Всё-таки сотовая связь по большому счёту – это бич современной цивилизации, средство раз-общения людей, канал выкачивания денег из населения. Бесспорно, есть у мобильника и преимущества, но, как говорится, благими намерениями выложена дорога в ад. На лоне природы в полном одиночестве это ясно осознаешь. “Срочные дела”, навязываемые человеку цивилизацией, перестают быть срочными, и вообще перестают быть делами. Одиночество периодически жизненно необходимо человеку, как глоток свежего воздуха. Оно даёт возможность побыть наедине с самим собой, покопаться в своей душе и не распылять себя на уловки и соблазны мира. Путешествие – именно путе-ШЕСТВИЕ, а не путе-ЕЗДИЕ, шествие своим ходом – предоставляет человеку такие условия. Человек создан, чтобы ходить, а не быть обслуживающим придатком к своей машине, как об этом писали Маркс и Маркузе.

После обеда солнышко разыгралось не на шутку. Жара и около 12 кг за плечами делают свое дело – организм требует охлаждения. Надо купаться.

Прохожу монументальные Три Камня – так называются скалы-останцы и мыс, на коем они расположены; огибаю по дороге рыбацкий стан, на территории которого установлены временные жилые домики с пластиковыми окнами, стоят джипы и раздираются кавказские овчарки; выхожу на берег и заныриваю в море.

Как сказал однажды в Индии некто Димыч, море – великая вещь. Подписываюсь под этой гениальной и ёмкой фразой. Что может быть лучше родного сахалинского моря в жаркую погоду?! Только родные сахалинские реки!

Кстати, в это время во всю шёл нерест лосося. Горбуша только начала заходить в реки юга Сахалина, и на всём своём пути я наблюдал в устьях речушек, неистовые косяки красной рыбы. На память пришло, как этим летом мы с хозяином одного небольшого рыбацкого стана, джип которого я застопил неподалёку от Макарова, поднялись вверх по течению горной речки, впадающей в залив Терпения. Мой новый знакомый, показывая свои владения, задал мне обескураживающий вопрос:

– В чём обычно купаются люди?

И, не дождавшись ответа, продолжил:

– Например, люди купаются в шампанском. А вот я, – он хитро улыбнулся, – купался в рыбе!

Через пять минут в рыбе купался уже я, когда мы поднялись к третьему из пяти водопадов каскада. Водопад на протяжении своей многотысячелетней, надо думать, истории выбил приличную глубиной и длиной яму. Горбуша могла подниматься только досюда и хаотично толпилась в этом тупике. Прыгать в холодную рыбу глубиной почти два метра, быть её стискиваемым, сталкиваться с ней лоб в лоб, барахтаться и поддерживаться ею наплаву – впечатления из не забываемых.

Этот случай я вспоминал, глядя на кишащую в мелководье массу лосося.

На протяжении всего моего путешествия моими неизменными спутниками были удивительные и любопытные создания – нерпы и морские котики. Высунут головы из воды и смотрят на тебя, как ты бредёшь вдаль.

– Э-э-эээй!!! – кричишь им, и в ответ не слышишь ничего, лишь молчаливый и любопытный взгляд провожает вдаль очередного пришельца из дикого мира людей. Может быть, этот взгляд не любопытный, а укоряющий: мол, что ж ты натворил-то, царь природы…

…Дошёл до Южной заставы. Вернее, до бывшей Южной заставы. Когда-то, ещё до реорганизации мощной сахалинской войсковой группировки, здесь кипела жизнь. Теперь зияют бойницами выбитых окон унылые дома и казармы. Как и везде по Сахалину, да и по всей России. Правда, на обратном пути я заметил возле строений стог заготовленного сена. Но на месте некогда вооруженной и охраняемой войсковой части одинокий стог сена выглядел печально и комично одновременно.

 


 

До Южной Заставы вдоль берега идёт грунтовая дорога. Собственно, по ней я и шёл до самого её конца. Выйдя на песок, я сменил кроссовки на резиновые тапки. Тапки в походе очень удобная вещь: они избавляют от необходимости постоянно снимать обувь при переходе крупных ручьев и рек. Во время прошлогоднего автостопа по России и Северному Казахстану я шёл именно в таких тапках, и за три месяца путешествия сносил три пары! Но они себя оправдали сполна. Так что рекомендую всем собирающимся в путешествие брать их с собой. Не пожалеете! Во время привалов, ночлегов в лагерях, передвижениях в поездах и фурах они снимут напряжение ног. Да и в процессе ходьбы ноги будут дышать свежим воздухом и омываться полезными морскими волнами и потоками горных чистых ручьев! Всё лучше свободно перейти ручей вброд, чем сначала перебрасывать через него тяжёлый рюкзак, а потом с разгона –  своё тело, или анекдотично балансировать на проложенных поперёк стремнины скользких камнях.

В районе же Южной заставы (на карте она называется Южное (нежилое)) я встретил компанию, стоявшую возле натянутого тента и джипа. Далеко не юная тётка с обнажёнными донельзя ногами (где-нибудь в кулуарах точно постеснялась бы, что за моду взяли?!) весело спросила, не возьму ли я с собой четырёх туристов, идущих впервые на маяк Анива. Пришлось брать. Как оказалось, ненадолго.

Моими новыми спутниками оказались: семейная пара предпенсионного возраста и их молодая дочь с мужем. По словам немногословного главы семьи от заставы Южной до мыса было километров двадцать пять.  С отцом семейства мы перебросились лишь парой фраз о благодатности морской воды, мол, как хорошо окунуться в неё в жару. Не более того. А вот с зятем мы быстро нашли общий язык. Он сам из Владивостока, на Сахалин приезжает довольно часто (жена отсюда родом). На фоне красивейшей природы мы завели разговор о свободе, анархии, классическом фашизме, попранных семейных ценностях, преимуществе Северной Кореи перед Южной, античеловеческом японском капитализме и владивостокской фирме по изготовлению фотоаппаратов, где программистом (при этом он на пальцах продемонстрировал свою работу с клавишами компьютера) работает мой собеседник (имя запамятовал, прости, дружище; интересно, помнишь ли ты моё).

  

dd

 С ребятами, как я их прозвал про себя, хотя “ребятам” было где-то от 25 до 55 лет, я прошёл часа два, если не меньше. С ними мы дошли до полосы высоких прибрежных скал. Вопреки просьбе полуобнажённой не молодой тётки мне пришлось их оставить, ибо шли они уж шибко медленно. Да, думаю, и ребята не больно переживали по поводу того, что я от них оторвался и, пока они набирали воду из одного из многочисленных отвесных высотных водопадов, я удалился от них примерно на километр. Меня обогнал залётный мотоциклист в шлеме на спортивном мотоцикле и с рёвом (мотоцикла, естественно) исчез за ближнем мысом. Минут через пять этот безликий (лица-то на нём не было) рокер с тем же с рёвом вернулся и ветром пронесся мимо меня обратно на север.

Подходя к мысу, я увидел остов холодильника (6). К слову сказать, мусора здесь хоть отбавляй – и от японцев течением заносит, и наши гадят. Печально. Впрочем, так по побережье не везде.

Свечерело. Недолго думая, решил заночевать в небольшой пещере, на которую только что набрёл. Отлично! Исчезает необходимость ставить палатку. Неподалёку шумит сбегающий со скал ручей. Место ночлега удачно расположено – вода рядом, но в то же время и не на самом ручье, ведь, как говорили новиковские мужики, к устью за рыбой может спуститься медведь.

Распаковываю рюкзак. Достаю пенку (7), спальный мешок, вещи, продукты. С помощью газеты “В каждый дом” (за рекламу, господа, с вас причитается) разжигаю костёр. Дров на берегу хватает.

d 

d

Солнце садится. Напоследок заныриваю в залив – смываю усталость и пот. Выйдя из моря, омываю патлатую голову в горном ручье.

Подоспел ужин: если память не изменяет, было картофельное пюре “Дощирак”. После неё – чай с остатками круассанов, купленных в Новиково.

Те четверо ребят на горизонте не появляются. Видимо, тоже лагерь разбили, в паре километров от меня. Ну, у них ужин покруче моего будет: весомый рюкзак у главы семьи и пакет со свежей рыбой в руках у зятя, пришедшие мне на память в этот момент (после аскетического-то “Дощирака”!), мне теперь говорили о многом. Впрочем, утешили круассаны.

Только заметил, что вход в пещеру, оказывается, перекрыл своей всеобъемлющей паутиной огромный паучишко. Как выяснилось позже, они любят это дело – плести паутину, где ни попадя. Впрочем, мне это не было помехой (хотя прощение за содеянное я у них всё равно просил).

А вот закат был шикарен. Да под чаёк с круассанами!

Засыпал в пещере с видом на море, в котором сиял далёкий корабль, и звёздным небом. А надо мною была добрая сотня метров скал, увенчанных суровой сахалинской прибрежной тайгой…  

    

У открытого моря

Проснулся ближе к утру от удара по земле. Мне на лицо упал песок. Мистика да и только. Поднял упавший с камня складень (8). Посмотрел в сумрак. На меня глядели глаза. Худого маленького рыжего существа, похожего на кошку из помойки. Лиса! Но мне подумалось, что это был лисёнок.

– Эй! Ты чего тут бегаешь?

Лисёнок исчез. А настроение поднялось.

Через какое-то время я поднялся и пошёл за водой для завтрака. Лисёнок вновь появился и несколько секунд бежал впереди меня в сторону ручья. Больше я его не видел. Хотя то, что произошло через пару дней, породило сомнения по этому поводу.

После завтрака я двинулся дальше на юг.

Покидая своё ночное пристанище, я обнаружил по соседству, буквально “через стенку”, ещё одну пещеру. Она оказалось даже удобней моей.

Предположительно до мыса оставалось километров десять. Хотя, наверное, больше.

Вспоминая утреннее происшествие и созерцая происходящее в море, стал складывать новую песню:

 

Лисята и нерпы взглядом проводят...

     

Но дальше не пошло. Вообще, каждый новый поход может дать материал для нового музыкального альбома, такого всего бардовского и доброго. Так, прошлогодний трёхмесячный автостоп по стране породил мой второй сольный акустический альбом “Дорожные песни”. Нынешнее же путешествие растянулось в пространстве и во времени по Дальнему Востоку, и название нового альбома однозначно будет связано с родным краем.

А вот и видневшийся с самого Новиково белый камень. Мыс так и называется – Белый Камень. В самом начале своего пути я видел рядом с ним корабль, который, как оказалось, был в действительности на приличном расстоянии от этой скалы.

 


Камень и в самом деле белый. Вероятно, мрамор. С точки зрения туризма эта глыба – непропуск, то есть скала,  перегораживающая берег и мешающая проходу путешественников и туристов. Новое слово в моём лексиконе – непропуск! Впервые это слово я встретил в книге известного сахалинского путешественника и учёного Андрея Клитина. А тут с ним лицом к лицу сталкиваюсь, с этим непропуском. Ситуацию спасает то, что в основании Белого Камня добрыми людьми перекинут канат. По крутому склону, цепляясь за канат, Белый Камень можно перевалить, что я и делаю. В стене Камня замечаю какой-то лаз, ход, маленькую пещеру – всё вместе в одном лице, так сказать. Что это?..

Иду дальше. Встречаю странные сооружения: два каких-то постамента, в метрах трёх друг от друга.

  

d

Подхожу, вижу начертанные японские иероглифы:

??                                                           ???? 

  

 d

Здесь написано: “Сираива. Итиго гёба”, что означает: “Сираива (название посёлка японского периода Карафуто на Сахалине – прим. автора). Первый рыбопромысловый участок”.

В центре левого (северного) постамента воткнут обломок белого бревна.

Чуть поодаль – дамба, через которую переливается ручей.

Оставшиеся десять, а то и больше, километров я шёл до самого обеда. И хотя я планировал пообедать на маяке – разжечь там костёр, и, пока он будет готовить мне обед, триумфально занырнуть в пролив Лаперуза – пообедать пришлось, не доходя до него. Среди валунов. Да, началась полоса валунов.

Вдалеке, напротив меня замерла МРС-ка (9), до этого шедшая почти вровень со мной, периодически обгоняя меня и задерживаясь на каждом неводе. Видимо, тоже обедают. Хотя нет, у берега, южнее меня, вошкаются с сетью мужики на лодке, отчалившей от этого МРС-ки.    

Пообедав, добрёл до них. Мужики проверяли невод.  

Один из рыбаков в оранжевом рыбацком плаще и в кепке ходил по берегу:

– А мы за тобой наблюдали. Быстро же ты идёшь.

Ха, они за мной наблюдали! Да это я за вами наблюдал, родные.

– А чего один-то?

– А одному проще, да и быстрее.

После групповой поездки в Индию девять лет тому назад у меня привился вкус к одиночным путешествиям, когда ты предоставлен самому себе и не обязан подстраиваться под капризы и скорость движения сотоварищей.

– А сколько до маяка ещё?

– Да километра три где-то.

Достоверной оказалась эта цифра или нет, не знаю, но спустя некоторое время маяк показался из-за поворота. Словно нарисованный, он высился в метрах пятистах от меня. Возглас радости раздался в этих безлюдных местах. Помнится, года три назад шли мы на пароме на Курилы как раз вдоль Тонино-Анивского полуострова и, выйдя из каюты, вместе с моим спутником созерцали эти хмурые места на расстоянии в пару километров. Дело было вечером в пасмурную погоду. Апофеозом тянущегося мрачного и даже жуткого берега стал маяк. И вот я на нём.

 d 

d

Я ускорил шаг, не терпелось попасть на это чудо архитектуры. Это ж надо построить такое сооружение в таком диком и труднодоступном месте! Всё-таки, японцы молодцы!

Маяк маячил впереди, я стремглав нёсся  к нему. Но в метрах двухстах от него меня ждал облом – непропуск. Стена поворачивала на запад и закрывала вид. Попробовал пройти по воде – но вода оказалась выше колен! На скалу с тяжёлым сумарём не заберёшься. Утрамбовал верхнюю одежду в бэг, надел его и пошёл вдоль стены непропуска. Перепады глубины оказались настолько крутыми, что чуть не ушёл под воду вместе со скарбом. Срочно выбрался на берег. Выяснилось, что рюкзак намок.

Закинул рюкзак за камни и, взяв зачем-то в руки тапки, полез по стене. Обогнул её, и вновь передо мной открылась панорама маяка. Стена непропуска петляет, местами она очень крута, по ней, даже цепляясь, не пройдёшь. Нужно ещё сказать, вода была очень холодная – здесь тёплый залив Анива оканчивается, и накатывают волны Охотского моря.

Сам маяк находится на отдельном островке – скале под названьем Сивучья, что ещё более усложняет путь. До этой скалы от берега несколько метров.

Делаю поспешный вывод, что дело – труба, и возвращаюсь. Одеваюсь. Смотрю вверх на почти отвесную стену. Понимаю, что мысль явно безумная, но …лезу вверх, цепляясь за поросли травы. Взбираюсь на скалу метров эдак восемьдесят. Типа, взобравшись на хребет, по гребню спущусь к мысу. Примерно на десятиметровой высоте приходит понимание того, что меня неуклонно тянет вниз. Даже не меня – мой рюкзачище, а вместе с ним и меня. Смотрю вниз на каменистый берег. Осознаю, что перспективы у меня мрачные.

Судорожно расстёгиваю крепление рюкзака на животе, освобождаю плечи от лямок и отпихиваю бэг от себя. Наблюдаю за траекторией его полёта. Несколько раз ухнув на камнях (при встрече сумаря с первым камнем из бокового кармашка вылетела бутылка с водой), мой боевой бэг замер среди валунов. Начинаю прикидывать, что и как там могло придти в негодность: фонарик, колонка для телефона, сухари и др.

Потихоньку поворачиваюсь к скале спиной и начинаю спускаться, смутно подозревая, что это не возможно. Хитрость любительского, профанского скалолазания заключается в том, что залезть на скалу можно, а вот слезть с неё крайне трудно. Вектора направления тела в том и другом случаях различаются, этим всё и обуславливается. Но в тот момент мне было не до физики. Лихорадочно я искал ногой точку опоры, руки шарили по крутому склону.

Спустился, вернее, съехал, не без помощи свыше.

В рюкзаке от падения треснул пластмассовый флакон с противомоскитной жидкостью, и бэг теперь распространял едкий усиленный запах хвои. Кроме того, отлетела крышка пластикового компаса и лопнула почти вся тара картофельного пюре “Дощирак”. Были и другие незначительные повреждения имущества. В общем, отделался небольшим ущербом.

Видимо, не судьба (хотя в судьбу я не верю) попасть на маяк, подумалось мне, и я решил поворачивать обратно на  север. Жаль, конечно, подойти почти вплотную к маяку и не побывать там. Ребята-то те тоже обломаются. Сейчас при встрече “обрадую” их.

Такие вот невесёлые мысли одолевали меня. Рюкзак фонил едким запахом усиленной хвои, что усугубляло ситуацию…

И тут меня осенило: нет, так дело не пойдёт! Дойти до мыса и не попасть на него – с этим согласиться нельзя. Поворачиваю обратно (всё-таки человек сам творец своей судьбы!). Подхожу к непропуску. Разоблачаюсь, кладу одежду в рюкзак, сам рюкзак прячу в камнях. Решительно иду вброд, взбираюсь на скалу, ползу по ней. Маяк вновь показался. Стена непропуска становится отвесной, вхожу в ледяную морскую  воду.

Признаться, было слегка страшно: это был страх перед неизвестностью, которая явно таила в себе опасность. Но с другой стороны, почему нужно бояться моря, которое, как и сам человек, создано одним и тем же Творцом? Оно же создано не для уничтожения человека, а на благо человека. Поэтому страх отметаю. Плыву, не обращая внимания на низкую температуры воды. Опять взбираюсь на камни, огибаю стену и вот – выхожу на мыс!

Предо мною предстала шикарная картина: прямо предо мною – маяк на островке; слева, к востоку – волны шумящего Охотского моря, с которого наползает туман; и позади меня – сужающийся и ниспускающийся к воде хребет Тонино-Анивского полуострова. Юго-восточная оконечность родного острова! Кругом кричат морские птицы. И скалы, скалы, скалы! Кстати, по восточному побережью никак не пройдёшь – там сплошные скалы. Придётся возвращаться по западному побережью хожеными тропами.

Поражает ощутимое отличие спокойного и тёплого Анивского залива от грозного мистичного Охотского моря. Именно в тот момент я, родившийся на берегу Охотского моря, прочувствовал всю его силу – силу открытого моря. Я предстоял перед стихией, которая способна смести всё на своём пути. Перед такой стихией человек ничтожен и жалок. Особенно человек, стоящий посреди первозданной природы в одних трусах.

Перевожу взгляд на маяк. Эх, была не была! Бросаюсь в воду и в размашку достигаю скалы Сивучьей. Вот он маяк, мой! Чайки стали кричать ещё истошней. Кругом белым бело от помёта. Взбираюсь на маяк. Под ногами суется серые птенцы чаек. Рядом с высоты шмякнуло белым дерьмом – чайки перешли в оборону.

В сам маяк зайти не получилось, так как лестница разрушена, да и открытого входа я не увидел. Решил просто его обойти. На южной стороне островка задержался. Смотрю на гладь открытого моря. Со стороны Охотского моря крадётся туман. Как тоскливо, поди, оказаться унесённым течением далеко от земли. Я представил, что должно быть чувствует человек среди грозной морской стихии вдали берега и людей. По-моему, страшнее тяжело предположить.                     

Дул ветер, правда, не холодный. Набегали охотоморские волны. Пролив Лаперуза ярился. Небо хмурилось. Чайки кричали навзрыд. Это всё было как-то… в стиле Тарковского. Ценители его творчества меня поймут. Наверняка, этот гениальный режиссёр черпал вдохновение в подобных местах.

Завершаю обход маяка и вплавь возвращаюсь на мыс. Окидываю взглядом на прощанье сей памятник архитектуры и иду обратно. Решил именно идти по склону, ибо лезть опять в холодную воду не хотелось. Это малодушие вышло мне боком: взобравшись по диагонали метров на десять, я не смог продвинуться дальше, потому что скала стала просто вертикальной. Придётся спускаться вниз. Да оказалось, что и спуститься-то нельзя! Та же история, что приключилась со мной возле непропуска. Вот незадача-то: оказаться на скале без одежды и провианта в условиях отсутствия средств к существованию и почти полной безлюдности. Забрался же! Это надо же умудриться наступить на те же грабли! Впору начаться панике, но ум работал трезво. Почему-то в голове заиграла песня группы ДДТ: 

Догорела и упала

   Рядом юная звезда.

         Прожила на воле мало,

    Вылетала из гнезда... 

…И вновь волею свыше спустился зигзагами к воде и оплывал непропуск.

Путь обратно проходил в полном счастье. Как раз выглянуло солнышко: тучи, затягивавшие небо, относило к югу, и северная часть небо радостно засияла живой синевой.

  

d

Вот и побывал я на этом легендарном мысе. Интересно, с его ли крутого бережка кидал камешки автор песни “Ну что тебе сказать про Сахалин”?..

А в памяти вновь заиграла та же песня Юры Шевчука:

 

                                     Крест на изорванной, штопанной коже.

          Под тельняшкою рвётся и пляшет душа.

                                    Я смотрю на живые и грязные рожи.

                                    Дорогие мои кореша...

  

…Было около семи часов вечера, когда я встретил моих вчерашних спутников. Они только ещё шли, и идти им оставалось прилично – километров пять по камням. Они как раз входили в полосу валунов, и я им посоветовал вернуться на песчаную отмель, разбить лагерь и лечь спать пораньше с тем, чтобы назавтра пораньше встать и наконец-то дойти до конечной точки. На том и расстались.

Я тоже стал подыскивать место для ночлега. И не успел отдалиться от ребят, как заприметил в дали людей, палящих в воду сигнальными огнями. Бандиты? Решил выяснить это на месте.

Подойдя ближе, я увидел кучу палаток и парней в камуфляжах. Пионерлагерь? Но парни в основном были уже очень взрослые. Я, идущий берегом моря, тоже привлёк их внимание. Один из них приблизился ко мне:

– Здравствуйте. Вы с маяка идёте?

Он спросил, как туда идти, и тут же задал обескураживающий вопрос:

– А ещё какая-нибудь работа есть?

Увидев моё недоумение, в долю секунды поправился:

– Простите. Дорога, я хотел спросить.        

Да, у всех в голове одна только работа. Как мне сказал человек в военно-полевой форме, они собираются идти через Круз – гору Крузенштерна. Я и сам про эту гору слышал и даже намеревался на ней побывать, но впоследствии передумал: накопилась усталость и гудели израненные ноги. 

– А у вас что за организация? – спрашиваю я.

–  Спецназ. Гуляем, отдыхаем, – улыбнулся человек в пятнистом костюме, вероятно, главный у них. 

Я разбил лагерь поодаль от спецназовцев. Пещеры рядом не было, и пришлось на песке ставить палатку.

Осуществляя приём пищи, наблюдал, как на закате, уже почти в сумерках, бойцы шалили сигнальными выстрелами в воздух и в воду. Разноцветные шарики взмывали в воздух или раскатывались по морской глади…

 

Домой 

Ночью подул ветер. Палатку трепало. Помнится в прошлом году на Байкале ночью палатку ветром трепало так, что сорвало верхний тент, и он колыхался на ветру на двух привязанных к каркасу палатки петлях. Мне тогда пришлось выходить в темноту и надевать тент вновь. Сейчас же ветер был не такой сильный. Под всякие шорохи, звериную поступь, надвигающиеся волны-цунами и прочие галлюциногенные звуки я заснул.

Проснулся о того, что край палатки кто-то настойчиво дёргал и тянул на себя. На ветер не похоже. Мишка, никак?! Но что-то слабенько для мишки. Я выглянул в сумрак. Из-за края палатки выбежал… лисёнок! Неужели, тот самый?! Такой же худой и маленький. Да нет, не он, до той пещеры далеко ещё. Значит, брат его.

– Я тебе щас башку оторву, – не нашёл ничего умнее сказать я. Лисёнок отбежал в сторонку, с любопытством глядя на меня.

Застегнув молнию входа, я вновь завалился спать.

Да не тут-то было. Сквозь сон я услышал какое-то подозрительное движение возле входа своего экстремального жилища. Спешно расстегнул палатку и увидел следующую картину: рыжая бестия смотрит честными глазами на меня, а в зубах у неё мой резиновый тапок. Видимо, поиграть со мной задумал. Вот, думаю, убежит сейчас с тапком, и что я буду делать? В полуразвалившихся кроссовках не очень-то удобно идти.

На не слушающихся, израненных и гудящих ногах выползаю из палатки в сумрак:

–  А ну отдай!  Отдай, тебе говорю!

Но лисёнок метнулся в сторону скал. С тапком в зубах, разумеется. Не долго думая, я схватил камень и швырнул в него. Увидев это, лис, выпустил тапок из пасти и испуганно, словно собака, с выпученными от страха глазами бросился наутёк.

Тапок оказался повреждён лисьими зубами, но не радикально. Да, не хорошо получилось: наверное, надо было ему сухарь хотя бы дать. В любом случае, лисёнок не мог действовать из недобрых побуждений. Просто хотел поиграть. С другой стороны, прикармливать тоже не стоит – повадится так к людям и пострадает однажды от них. Пускай лучше подальше от людей держится.

И ещё одна мысль пришла на ум: хорошо, что это был лисёнок, а не медвежонок.

…Иду на север в утреннем тумане. Ноги увязают в гальке. Морось. Солнышко с переменным успехом пробивается сквозь плотную пелену. Чувствуется лёгкий насморк – всё-таки холодные ванны в акватории пролива Лаперуза не прошли даром.

 

По ходу движения часто встречаю стада серо-белёсых морских котиков,  расположившихся на подводных камнях неподалёку от берега. Подняв голову к небу, некоторые из них издают трубные звуки.  

– Э-э-эээй!!! – кричу я им, и они спешно покидают лежбище, с невероятным шумом входя в морские воды. И тут же высовывают головы и смотрят с удивлением на меня. Меня всё это забавляет.d

 

d

Находившаяся в дали на рейде моторная лодка заводится и направляется ко мне. Я же иду невозмутимо. Поравнявшись со мной на почтительном расстоянии, лодка остановилась. На борту трое.

– Эй! – это они мне

– Ага! – останавливаюсь и смотрю на них с деланным недоумением.

– Чего орал?

– Да я не вам, – отвечаю им, не вдаваясь в подробности, кому именно я кричал.

Лодка завелась и понесла бдительных мужиков опять в морские просторы. Реакция рыбаков вполне понятна – мало ли кому может понадобиться помощь в этих безлюдных местах.

Вновь переваливаю через Белый Камень по канату. Пытаюсь заглянуть в пещеру, но она узкая и глубокая – машу на неё рукой и иду дальше.

К обеду как раз пришёл к той пещере, где ночевал в первый день. В соседней пещере вход перекрыт паутиной. Стремительно захожу туда. Паук на своей слюне мгновенно спускается вниз и в панике бежит прочь.

…Ближе к вечеру, когда до Новиково оставалось около 10 километров, я вышел на дорогу, идущую вдоль берега. Южную заставу я уже прошёл.

Идею застопить машину до населённого пункта я оставил, ибо проезжали сплошные джипы да полз по побережью огромный трактор. Джипы практически не берут пассажиров за исключением случаев, когда они сами останавливаются, и водитель по доброте душевной предлагает подвезти и даже дать денег и предоставить ночлег (10), а на тракторе, сами понимаете, далеко не уедешь.

Так вот, шёл я, уставший, по дороге, а берегом моря попутно проезжал зелёный военный “Урал”. Машина остановилась, и один из вояк, сидевших в кабине, знаками предложил мне доехать в кузове. Долго упрашивать меня не пришлось.

– Мужики, до куда едите? – с надеждой, что едут они до Южного, спрашиваю я.

– Тут одно направление – Новиково! 

Закинул бэг в кузов и залез сам. Из кабины высунулся водитель – молодой белобрысый парнишка со звёздочками прапорщика – и, пыхтя сигаретой, спросил:

– Как путешествие?

– Круто. До маяка дошёл. А вы, – вглядываясь в странный шеврон на его рукаве, спрашиваю я, – таможня, что ли?

С чего я так решил?

– Какая таможня?! Пограничники! – чуть ли не с обидой в голосе ответил парнишка и скрылся в кабине.

– Погранцы, значит.

Машина дёрнулась, и мы понеслись. В сторону дома.

  

d 

    Разрисованное небо нам предстанет вдалеке.

 Разрисованное лето спит в палатке на реке.

 Это едем мы домой с неожиданных гостей.

       Разрисованная осень ляжет в зимнюю постель.

  d d

 Машину трясло на ухабах. Я сидел в кузове у самой кабины. Дно кузова занимала надувная лодка, внутри которой плескались остатки морской воды. Возле меня стоял пластмассовый ящик со свежей рыбой – солдатики ехали с рыбалки. Мой рюкзак лежал у заднего борта. При каждом толчке вода с лодки грозила плеснуться на него. Водитель лихачил так, что порою казалось, будто вот-вот выкинет из кузова и меня, и рюкзак, и лодку, и рыбу, и всё на свете. Зато такого сафари у меня давно не было. На очередном ухабе бэг окончательно затащило под вонючую лодку, и я понял, что это конец.

Въехали в Новиково. Водила вылез из кабины.

– Круто было, – говорю ему.

Он улыбается. Спрашивает, каковы мои впечатления от Анивского маяка. Он там, оказывается, тоже был. Его спутник говорит:

– Мы сами в Озёрск едем, но нам по трассе везти пассажиров нельзя, так что извини.

Что ж, и на том спасибо. Достаю из-под лодки провонявший рюкзак. Теперь он у меня воняет на всю округу рыбой. Уж лучше бы запах противомоскитной жидкости оставался.

Захожу в поселковый магазин, который, как выясняется, работает круглосуточно. Покупаю круассаны и воду в полторалитровой бутылке. По пути на побережье, где собираюсь разбить лагерь, у обочины федеральной трассы вижу павильон японского периода Карафуто. В таких японские дети перед занятиями кланялись портрету императора. Сейчас на нём написано “ЛДПР” и начертана прочая нелепица.

 

Иду берегом моря на север мимо рыбацкого стана. Поперёк дороги – огромный жёлтый трактор, в который только что влез водитель и с интересом смотрит на меня.

– Здорово, батя! С маяка иду, – почему-то я решил, что это весомый аргумент, – завтра утром кипяточком не угостите?

Тракторист безотказный, улыбается, говорит, что не только кипяточком угостят, но и чайком напоят. Предупреждает, что к речке, за которой я собираюсь поставить палатку, мишка за рыбкой ходит. Какие дивные места! Какие дивные люди! 

Третья ночь на берегу залива Анива… Опять шумят ночные волны. Опять кто-то вроде бы бегает и ходит вокруг палатки.

…Просыпаюсь ранним утром от каких нечеловеческих криков. И верно – о своей невыносимой тоске вещало миру морское животное. Морской котик или нерпа, я в них не разбираюсь. Подозреваю, что это у них такие брачные игры.

Собираю рюкзак. Иду к речке. С того берега мне уже машут рукой:

– Эй! Давай чайку попьём, – это вчерашний тракторист, добрая душа.

На стане мне не дали даже кружку свою вытащить. Всем снабдили.

– Ешь, тебе ещё идти, а у нас продуктов хватает.

Эти добрейшей души люди – простые работяги с Озёрска. Зашёл разговор о погранцах, которые меня подвозили вчера.

– Это не погранцы, – тракторист Петруха проводит ликбез, – это ГМИ (11). Это круче чем ФСБ, менты и прочие вместе взятые. Их создали на базе погранцов охранять природные ресурсы и надавали всяких прав.

До Озёрска меня везёт один рыбаков, возвращавшихся домой. А с Озёрска – мне повезло – меня до самого Южного везёт предприниматель Валера. Ведём разговоры о том, что женщин надо держать в ежовых рукавицах, а понаехавшим гостям необходимо доходчиво объяснять правило поведения в гостях. На прощанье дарю ему свой диск.

 

… Путь до мыса Анива мне временами снится по ночам. Точно также в прошлом году мне две недели подряд снился один и тоже сон – как я залезаю в фуру и еду в Забайкалье…

23-30.08.2013, Южно-Сахалинск

 

 

 


1. В рассказе описывается личный опыт автора, который не может быть применим к каждому. Во-первых, это опасно, во-вторых, каждый сам разрабатывает свой, наиболее подходящий для него маршрут.

2. На хипповско-автостопном жаргоне – рюкзак, сумка (от англ.bag).

3. Застопить – на языке автостопщиков “остановить машину”.

4. Возвратившись из похода, я ему позвонил справиться, как дела. Гена сказал, что рука заживает, и пригласил при случае заехать к нему гости в Корсаков.

5. Снаряжение.

6. Мой друг однажды наткнулся в лесу на чугунную батарею!

7. Спальный коврик.

8. Раскладывающаяся икона, состоящая из двух-трёх образов.

9. Морское рыболовецкое судно.

10. Такое со мной случались под Питером и Ногликами.

11. Сия аббревиатура для меня остается загадкой. Логично предположить, что это Государственная морская инспекция. Думается, это очередной виток закручивания гаек и усиления контроля.



  • aa123 27 июня 2018 19:33
  • consort to aaa grade replica watches Queen Victoria, introduced the ‘Albert chain’ accessory, designed to secure the luxury breitling replica pocket watch to the man’s outergarment by way of a clip. By the mid nineteenth century, most replica hermes handbags store watchmakers produced a range of wristwatches, often marketed as bracelets louis vuitton replica handbag , for women. Wristwatches were first worn by military men towards swiss replica watches the end of.
    Ответить

Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.